Я никогда не называю имен. Никогда не осуждаю тех, кто мне доверился. Не потому, что не имею на это морального или профессионального права. Просто потому что когда-нибудь могу оказаться на их месте…
…Всегда с интересом наблюдаю за людьми. Особенно теми, у кого выработан барьер на проявление эмоций. Они словно остро заточенные карандаши в коробке человеческой толпы.
Могут быть открытыми с людьми, улыбаться и обнимать их, но когда дверь за спиной закрывается медленно выдыхают, вновь пряча свои чувства.
Она была такой же. Чуть за 40. Аккуратная, сдержанная. Спина прямая, руки сложены в замок.
— У меня все хорошо.
— Зачем тогда вы здесь?
За окном раздался вой ехавшей мимо скорой. Я даже не обратила бы на это внимания, если бы не едва дрогнувшие плечи сидящей напротив женщины.
— Я плохо сплю. Просыпаюсь от того, что начинаю задыхаться.
— Вы помните свои сны?
Пустой взгляд скользнул в сторону окна. Дождь тихонько постукивал по стеклу и подоконнику.
— Часто снится вода.
— Вы тонете?
— Да.
Встав, она подошла к окну. Повернулась ко мне спиной, будто не желая обсуждать этот вопрос. Закрылась, делая вид, что не понимает очевидного. А, может, и правда не понимает?
— Чего вы так боитесь?
Врач криво усмехнулась, облокотилась руками о подоконник и прижалась лбом к окну.
— Вы кого-то похоронили?
Впервые за время сессии я увидела эмоции на ее лице. Удивление, с которым она взирала на меня, подтвердили догадку. Голос едва заметно дрогнул.
— Коллегу…
Странно, как в одном слове может быть столько боли. Подавленной, спрятанной ото всех. Особенно от себя.
Просто потому что «нельзя» бояться, «ты же врач».
Она обняла себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Молчаливые слезы текли по щекам. В глазах застыло отчаянье, которое каждый из «них» старательно пытается скрыть.
От родных и близких…
Чтобы не догадались коллеги…
Высмеять и обесценить…
Жаль, что никто не понимает, что спрятаться от этого невозможно.
Мы постоянно жалуемся на свою жизнь, как тяжело, трудно и больно.
Но при этом старательно умалчиваем о том, что озвучила глядя мне в глаза стоящая рядом врач.
— Я не хочу умирать…
…Всегда с интересом наблюдаю за людьми. Особенно теми, у кого выработан барьер на проявление эмоций. Они словно остро заточенные карандаши в коробке человеческой толпы.
Могут быть открытыми с людьми, улыбаться и обнимать их, но когда дверь за спиной закрывается медленно выдыхают, вновь пряча свои чувства.
Она была такой же. Чуть за 40. Аккуратная, сдержанная. Спина прямая, руки сложены в замок.
— У меня все хорошо.
— Зачем тогда вы здесь?
За окном раздался вой ехавшей мимо скорой. Я даже не обратила бы на это внимания, если бы не едва дрогнувшие плечи сидящей напротив женщины.
— Я плохо сплю. Просыпаюсь от того, что начинаю задыхаться.
— Вы помните свои сны?
Пустой взгляд скользнул в сторону окна. Дождь тихонько постукивал по стеклу и подоконнику.
— Часто снится вода.
— Вы тонете?
— Да.
Встав, она подошла к окну. Повернулась ко мне спиной, будто не желая обсуждать этот вопрос. Закрылась, делая вид, что не понимает очевидного. А, может, и правда не понимает?
— Чего вы так боитесь?
Врач криво усмехнулась, облокотилась руками о подоконник и прижалась лбом к окну.
— Вы кого-то похоронили?
Впервые за время сессии я увидела эмоции на ее лице. Удивление, с которым она взирала на меня, подтвердили догадку. Голос едва заметно дрогнул.
— Коллегу…
Странно, как в одном слове может быть столько боли. Подавленной, спрятанной ото всех. Особенно от себя.
Просто потому что «нельзя» бояться, «ты же врач».
Она обняла себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Молчаливые слезы текли по щекам. В глазах застыло отчаянье, которое каждый из «них» старательно пытается скрыть.
От родных и близких…
Чтобы не догадались коллеги…
Высмеять и обесценить…
Жаль, что никто не понимает, что спрятаться от этого невозможно.
Мы постоянно жалуемся на свою жизнь, как тяжело, трудно и больно.
Но при этом старательно умалчиваем о том, что озвучила глядя мне в глаза стоящая рядом врач.
— Я не хочу умирать…
